Неточные совпадения
Гроб опустили
в могилу, все присутствующие
бросили в нее по горсти песку, яму засыпали, поклонились ей и разошлись.
На этой вере друг
в друга, на этой общей любви имеем право и мы поклониться их гробам и
бросить нашу горсть земли на их покойников с святым желанием, чтоб на
могилах их, на
могилах наших расцвела сильно и широко молодая Русь!». [«Колокол», 15 января 1861. (Прим. А. И. Герцена.)]
Но если останусь я с ним… и потом
Он тайну узнает и спросит:
«Зачем не пошла ты за бедным отцом?..» —
И слово укора мне
бросит?
О, лучше
в могилу мне заживо лечь,
Чем мужа лишить утешенья
И
в будущем сына презренье навлечь…
Нет, нет! не хочу я презренья!..
Он плакал,
бросая горсть земли
в ее
могилу.
— И это знаю!.. Только все это пустяки. Одной поденщины сколько мы должны теперь платить. Одним словом,
бросай все и заживо ложись
в могилу… Вот француз все своею заграницей утешает, да только там свое, а у нас свое. Машины-то денег стоят, а мы должны миллион каждый год послать владельцам… И без того заводы плелись кое-как, концы с концами сводили, а теперь где мы возьмем миллион наш?
— Завтра? Я останусь: я хочу
бросить горсть земли
в его
могилу. Надо ж и вам помочь. А лучше было бы ему лежать
в славянской земле.
— Я с вами не согласен, — присовокупил Круциферский, — я очень понимаю весь ужас смерти, когда не только у постели, но и
в целом свете нет любящего человека, и чужая рука холодно
бросит горсть земли и спокойно положит лопату, чтоб взять шляпу и идти домой. Любонька, когда я умру, приходи почаще ко мне на
могилу, мне будет легко…
В день похорон дяди Алексея на кладбище, когда гроб уже опустили
в могилу и
бросали на него горстями жёлтый песок, явился дядя Никита.
Половинка была когда-то рудником; какой-то предприниматель зарыл здесь довольно крупный капитал, а затем, разорившись, все
бросил; остатками бывшего рудника служили изба,
в которой теперь жил Гаврило Степаныч, да несколько полузаросших травой и березняком валов перемытого песку, обвалившихся и затянутых сочной осокой канав, да еще остатки небольшого прудка и целый ряд глубоких шахт, походивших издали на
могилы.
С бледным лицом, с распущенными седыми волосами стоял он подле гроба, когда отпевали усопшую; рыдая, прощался с нею; с жаром целовал ее лицо и руки; сам опускал
в могилу;
бросил на гроб первую горсть земли; стал на колени; поднял вверх глаза и руки; сказал: «На небесах душа твоя!
На третий день его похоронили… Благороднейшее сердце скрылось навсегда
в могиле! Я сам
бросил на него первую горсть земли.
Левшин. Милая, — всех мы убиваем! Которых пулями, которых словами, всех мы убиваем делами нашими. Гоним людей со свету
в землю и не видим этого, и не чувствуем… а вот когда
бросим человека смерти, тогда и поймем немножко нашу вину перед ним. Станет жалко умершего, стыдно пред ним и страшно
в душе… Ведь и нас так же гонят, и мы
в могилу приготовлены!..
Эх, попел бы я веселых песен!
Да кому их
в нашем месте нужно?
Город для веселья — глух и тесен,
Все живут
в нем злобно и недужно.
В городе у нас — как на погосте —
Для всего готовая
могила.
Братцы мои! Злую склоку
бросьте,
Чтобы жить на свете легче было!
Пастора нашли они
в цветнике. Дрожащею рукою
бросил он горсть земли на свежую
могилу и произнес...
— Ах, господа! — запела она, опускаясь на стул по самой средине стола и протягивая пухлую руку за остатками ветчины. — Как я жалею, что опоздала!.. Хотела привезти венок,
бросить на
могилу нашего бедного Платона… Не удалось!.. Но я вижу всех друзей его
в сборе… Горчицы нет!.. Благодарю… Такой трагический конец!..
Один, преклонив голову к колесу, спит; другой перевязывает товарищу руку; далее, ближе к корме, два воина, со слезами на глазах, берутся за голову и ноги, по-видимому, умершего товарища и собираются
бросить его
в речную
могилу, уносящую столь же быстро, как время, все, что ей ни поверят.
Посоветовались между собой и положили: череп
в саване похоронить по христианскому долгу, на высоте против долины,
в которую одиннадцать дев требовали к себе двенадцатую, и поставить на
могиле деревянный крест; тело же сапожника, ради Отца Небесного, которого он поминал при кончине, не
бросать на съедение вороньям и волкам
в поле, а зарыть просто, как еретика,
в темном ущелье леса, неподалеку от долины.
Пьет ли зелено вино? голосят ему
в ухо: «Пропил ты и так молитву!» Осушил ли стклянку? на дне дразнят его языком; какая-то рыжая борода по губам вытирает, и кто-то шепчет ему: «Молитвой закуси!» Обезумел Сидорка: то бранится сам с собой, то упрашивает невидимо кого;
в ину пору отмахивается попусту,
в другую пору белугой вопит: «Батюшки! режут! душат!» С тем и пошел ровнехонько через год
в могилу; лишь перед смертным часом покаялся отцу духовному, что пьяный
бросил шапку с молитвой, которую он дал ему.
И досадила этим Дукачиха мужу до того, что он, обругав ее, взял опять с одного полка свою шапку, а с другого ружье и вышел, чтобы убить зайца и
бросить его
в ту
могилу,
в которую незадолго перед этим свалился, а жена его осталась выплакивать свое горе за припечком.